Российская нефтяная промышленность, несмотря на введенные в 2022 году санкции, смогла увеличить добычу и перестроить экспорт. Однако в этом году производство и экспорт нефти и нефтепродуктов все же сократится. Многие эксперты считают 2022-2023 годы переломными для российской экономики и бизнеса, которые вряд ли будут такими же, как и раньше. В этой связи интересно проследить развитие ТЭКа в неспокойные 1980-е и 1990-е. Информагентство «Девон» приводит подборку материалов издания «Нефтянка» на эту тему.

КАК ГОРБАЧЕВ НЕФТЯНИКОВ РАСПЕКАЛ.

Кризисные явления в советской нефтяной отрасли начали нарастать еще в начале 1980-х годов. Годовые планы по добыче не выполнялись. Более того, по итогам 1984 года впервые за все послевоенные годы добыча нефти в стране сократилась – на 3,5 млн тонн. На фоне объема добычи в 613 млн тонн это мизер, но тенденция была тревожной.

Тогда грандиозный западно-сибирский Самотлор начал ощутимо «сбавлять обороты», а никаких резервных мощностей на тот момент не было. «Сливки» с других гигантов — Туймазов, Нефтяных Камней, Ромашки, Мухановки, Усть-Балыка, Федоровки, Мамонтовки — были уже сняты.

В марте 1985 года руководителем Советского Союза стал Михаил ГОРБАЧЕВ. Несмотря на свой аграрный профиль, он прекрасно понимал значение нефтянки для экономики. За первых полгода своего пребывания на высшем посту Горбачев инициировал выпуск двух правительственных постановлений. Потом он посетил главные точки советской нефтегазовой индустрии — Самотлор, Нижневартовск, Сургут и Новый Уренгой.

Диагноз Горбачев сформулировал довольно жестко, в духе времени: «Здесь имеются серьезные недостатки в организации дел и негативные тенденции, связанные с высокой выработкой запасов по наиболее крупным месторождениям нефти и ухудшением структуры разведанных ресурсов. Оборудование работает ненадежно, нефтяные объекты испытывают постоянный дефицит электроснабжения».

Еще более резко генеральный секретарь прошелся по социалке: «Как же так – в двухсоттысячном Нижневартовске, добывшем почти два миллиарда тонн нефти, нет кинотеатра?! Население выпивает водки в три раза больше, чем молока!».

Итоги 1985 года подтвердили – дела идут плохо. Падение добычи составило уже 17 млн тонн, а недобор по плановым заданиям – в два раза больше.

К концу следующего года ситуацию удалось переломить за счет роста капвложений, увеличения объемов бурения, внедрения новых технологий строительства промысловых объектов (в частности, комплектно-блочного метода), улучшения дисциплины поставок. В Западную Сибирь перевели подразделения «Башнефти» и «Татнефти», укомплектованные наиболее квалифицированными нефтяниками.

В 1987 году добыча нефти в СССР достигла 624 млн тонн. Это стало максимальным уровнем добычи за всю историю Советского государства. В следующем году поставила абсолютный рекорд и Западная Сибирь, добыв 409 млн тонн нефти. Но в сентябре 1985 года Саудовская Аравия перестала соблюдать квоты ОПЕК, в течение короткого времени увеличив добычу в 4 раза. Мировые цены на нефть снизились с $30 до 8 за баррель.

С учетом того, что на долю энергоресурсов приходилось более половины советского экспорта, поступление свободно конвертируемой валюты в союзный бюджет резко сократилось. По сравнению с 1970-ми годами советская экономика при сохранении прежних объемах экспорта нефти и газа ежегодно недополучала порядка $10 млрд.

Лишившись возможности закупать за границей необходимое количество продуктов питания, фуражного зерна, ширпотреба и технологического оборудования для агросектора и легкой промышленности, в СССР резко обострился товарный дефицит. В скором времени он перерос в системный коллапс. А ведь нужно было обслуживать валютные кредиты, общая сумма которых составляла $80 млрд… Ну, а дальше был 1991 год и распад СССР.

КАК АЛЕКПЕРОВ ПРЕОБРАЗОВАЛ НЕФТЯНКУ.

При всей централизации государственного управления в СССР, единого ведомства, отвечавшего за нефтянку в целом, в стране не существовало. Добычей занимался Миннефтепром, переработкой — Миннефтехимпром, сбытом — Госснаб. Вопреки этой сложившейся «горизонтальной» схеме первый замминистра нефтяной промышленности СССР Вагит АЛЕКПЕРОВ предложил объединить предприятия нефтяной отрасли вертикально, по технологической цепочке — «от скважины до бензоколонки».

Он детально изучил опыт западных нефтяных компаний (в том числе ВР и ENI-Agip).

Еще одним аспектом стратегии, разработанной Алекперовым, был курс на создание крупных корпораций, концентрирующих значительные финансовые, материальные и человеческие ресурсы, необходимые для успешного конкурентоспособного развития.

Пилотной компанией для отработки этой модели стал созданный в ноябре 1991 года госконцерн ЛУКОЙЛ, который возглавил Алекперов. Аббревиатура ЛУК расшифровывалась как «Лангепас, Урай, Когалым». Расположенные в этих молодых западносибирских городах крупные добывающие предприятия составили ядро концерна.

Три добывающие структуры органично дополнялись тремя крупными НПЗ — Пермским, Волгоградским и Мажейкяйским. Впрочем, литовский Мажейкяй вскоре откололся по объяснимым политическим причинам, но остальные предприятия остались. На фоне характерной для 1992 года деструкции, неопределенности и высокой инфляции они демонстрировали весьма неплохие производственно-экономические показатели.

Наработанный ЛУКОЙЛом в течение года опыт работы получил свое воплощение в указе президента России от 17 ноября 1992 года. Указ определил, что подлежащие приватизации предприятия нефтяного комплекса подразделяются на три группы. Первая группа — нефтегазодобывающие объединения, акционирующиеся как единый технологический комплекс. При этом 38% их акций закрепили в федеральной собственности и передали в управление госпредприятию «Роснефть».

Вторая группа — компании ЛУКОЙЛ, ЮКОС и «Сургутнефтегаз». В их состав вошли 5 западносибирских нефтедобывающих объединений, 5 НПЗ и 18 нефтесбытовых организаций Центральной России, Северо-Запада, Поволжья и Урала. Контрольный пакет компаний (49%) на 3 года закреплялся в федеральной собственности. 40% акций подлежали продаже на инвестиционных торгах. Иностранным инвесторам можно было продать до 15% акций.

Третья группа — это «Транснефть» и «Транснефтепродукт». Они остались в федеральной собственности. В 2011 году «Транснефтепродукт» вошел в состав «Транснефти». Она с тех пор является единственным оператором по магистральной прокачке нефти и нефтепродуктов, в том числе, на экспорт.

Процесс интеграции был ускорен указом президента РФ от 1 апреля 1995 года, разрешившим включение в состав вертикально-интегрированных компаний подразделений путем обмена акциями. Таким образом, в России появилось 14 ВИНК. Наиболее крупными были ЛУКОЙЛ, ЮКОС, «Сургутнефтегаз», «Сибнефть», ТНК, «Сиданко», «Татнефть», «Башнефть» и «Роснефть», а также 250 независимых компаний, в основном, малых и средних.

За последние четверть века активные слияния и поглощения существенно изменили ландшафт отечественной нефтяной отрасли и изначально сложившийся в ней «табель о рангах». Но можно смело утверждать, что произошедшая к середине 1990-х годов декомпозиция российской нефтянки показала свою эффективность и перспективность. 

«ПОРОЧНОСТЬ ПРИВАТИЗАЦИОННОЙ ЭПОХИ».

В ноябре-декабре 1995 года российское правительство провело 12 залоговых аукционов, получив кредиты нескольких коммерческих банков в обмен на крупные пакеты акций госпредприятий. Идею аукционов с целью пополнения бюджета выдвинул Владимир ПОТАНИН, возглавлявший тогда «ОНЭКСИМ-банк». Инициативу поддержали вице-премьеры Анатолий ЧУБАЙС и Олег СОСКОВЕЦ. Курировал проведение аукционов глава Госкомимущества Альфред КОХ. Юридическая процедура была прописана в указах президента России.

В результате контроль над «Сибнефтью» (в настоящее время – «Газпром нефть») получили структуры Бориса БЕРЕЗОВСКОГО. ЮКОС присоединился к консорциуму банка «Менатеп» (основной владелец – Михаил ХОДОРКОВСКИЙ*). «Сиданко» стала частью холдинга «Альфа-Групп». Впоследствии «Сиданко» вошла в состав ТНК, а затем — «Роснефти». Величина переданных пакетов составила от 45 до 51%, стоимость сделок – от $100 до 159 млн.

Залоговая цена аукционов была занижена в десятки (а то и сотни) раз, процедура непрозрачна, а итоговый результат предопределен. Счетная палата России констатировала: «В результате проведения залоговых аукционов отчуждение федеральной собственности было произведено по значительно заниженным ценам, а конкурс фактически носил притворный характер».

В той или иной степени эту оценку подтвердили целый ряд организаторов и бенефициаров аукционов, включая Анатолия ЧУБАЙСА, Михаила Ходорковского* и Петра АВЕНА. Убедительную характеристику залоговым аукционам дал главный редактор журнала «Forbes – Россия» Пол ХЛЕБНИКОВ (убит в Москве в 2004 году).

«Вопиющий пример порочности приватизационной эпохи — пресловутые залоговые аукционы, - отмечал он. - Покупая у государства активы в ходе такой закулисной сделки и по столь заниженной цене, вы рискуете, что ваши права на новую собственность никогда не будут надежно защищены. Сограждане будут считать вас мошенником, а государство — скорее хранителем активов, чем их подлинным владельцем».

Пол как в воду глядел – нефтяные активы Березовского и Ходорковского* впоследствии были, по сути, экспроприированы. А их владельцы отправились в тюрьму и изгнание. Залоговые аукционы нанесли огромный ущерб легитимности приватизационных процессов в нашей стране и репутации российского правительства как добросовестного экономического игрока.

*Михаил Ходорковский включен Минюстом в реестр физлиц-иностранных агентов - прим ИА «Девон».

КОНСОЛИДАЦИЯ НЕФТЕХИМИИ СИБУРОМ.

При этом к середине 1990-х годов, когда основные нефтяные холдинги в России в целом уже сформировались, в нефтехимии царили разброд и шатание. Небольшие предприятия получили свободу действий, но при этом были выключены из технологических цепочек. Они испытывали серьезные проблемы и с поставками сырья, и со сбытом готовой продукции. При этом в отрасли продолжался активный передел собственности, сопровождавшийся рейдерскими захватами и другими криминальными эксцессами.

Одним из подобных «знаков беды», получившим широкий общественный резонанс, стало убийство в сентябре 1995 года генерального директора пермского завода «Нефтехимик» Евгения ПАНТЕЛЕЙМОНОВА. Он был застрелен на пороге своей квартиры. Убийство до сих пор не раскрыто. Но заводчане считают, что причиной преступления стал отказ директора от использования невыгодных для предприятия процессинговых схем.

Предприятие, лишившееся волевого харизматичного руководителя, начало лихорадить. Основные производственные установки завода – по выпуску этилбензола и стирола – были законсервированы на три года. Похожая ситуация сложилась и на других предприятиях российской нефтехимии.

Началом консолидации этой отрасли можно считать изданное в марте 1995 года постановление правительства России о создании «Сибирско-Уральской нефтегазохимической компании» (СИБУР). Первоначально в состав компании вошло производственное объединение «Сибнефтегазпереработка», Пермский ГПЗ, АО «Сорбент» из Нижнего Новгорода и проектный институт «НИПИгазпереработка».

В 1998 году компания была приватизирована. Контроль над ней (50% — 1 акция) получила «Газонефтехимическая компания» под руководством предпринимателя Якова ГОЛДОВСКОГО. СИБУР при поддержке Газпрома за три года включил в свой состав значительную часть отраслевых активов. Они включали крупнейшие в России заводы по производству минеральных удобрений, шин, синтетического каучука и других полимеров. Затем к этому внушительному списку добавились венгерские нефтехимические компании Borsodchem и TVK. Таким образом, СИБУР стал крупнейшим нефтехимическим холдингом страны и вышел на международную арену.

В конце 2001 года режим благоприятствования для «Сибура» закончился. Новое руководство Газпрома во главе с Алексеем МИЛЛЕРОМ вошло с Яковом Голдовским в жесткий клинч. Государство в лице президента России четко дало понять, на чьей оно стороне. В ноябре 2001 года Владимир ПУТИН, обращаясь к Миллеру, сказал: «Необходимо серьезно относиться к вопросам собственности — а то рот разинете, и не будет у вас не только СИБУРа, но и других предприятий!»

В начале 2002 года Генеральная прокуратура России по заявлению Газпрома о незаконном выводе активов возбудила уголовное дело. Она санкционировала обыски в офисе СИБУРа и задержание руководителей компании — председателя совета директоров Вячеслава ШЕРЕМЕТА, президента Якова Голдовского и вице-президента Якова КОШИЦА.

Арестантов вскоре выпустили, но в деле СИБУРа произошел необратимый перелом. Одним из его зримых воплощений стало новое руководство компании во главе с Александром ДЮКОВЫМ, ранее работавшим вместе с Миллером в Морском торговом порту Санкт-Петербурга. В настоящее время Дюков возглавляет «Газпром нефть».

В 2011 году 100% акций СИБУРа приобрела компания Sibur Limited, конечными бенефициарами которой являлись собственники НОВАТЭКа Леонид МИХЕЛЬСОН и Геннадий ТИМЧЕНКО.

После продажи предприятий по производству шин и удобрений сформировалась нынешняя структура компании. Так, газопереработка обеспечивается семью западно-сибирскими ГПЗ, расположенными в Нижневартовске, Губкинском, Ноябрьске, Муравленко и Нягани. Общий объем переработки составляет 25 млрд кубометров газа в год. Также построен магистральный трубопровод Пурпе-Тобольск длиной 1100 км.

Нефтехимический дивизион представлен предприятиями, разбросанными на огромной территории от Москвы Красноярска. Особо выделяется Тобольский промышленный кластер «Сибура». Он объединяет четыре предприятия, включая «ЗапСибНефтехим». Этот инвестпроект стоимостью около $10 млрд стал крупнейшим в нефтехимической отрасли за весь постсоветский период. По производственно-финансовым показателям «Сибур» входит в первую десятку крупнейших нефтехимических корпораций мира.

Прим. «Информ-Девон»:

В октябре 2021 года СИБУР приобрел татарстанское АО "ТАИФ", куда входили "Нижнекамскнефтехим", "Казаньоргсинтез" и ТГК-16. Контрольный пакет ТАИФа был оценен в $4 млрд, оставшаяся часть - в $3 млрд, а объединенная компания - в $26,8 млрд. Нефтеперерабатывающий завод ТАИФ-НК, сеть АЗС «ТАИФ-НК» и некоторые другие активы в периметр сделки остались у прежних акционеров. Сегодня Михельсону принадлежит 30,6% в акционерном капитале СИБУРа, акционерам ТАИФа – 15%, Геннадию ТИМЧЕНКО – 14,5%, топ-менеджменту – 12,3%. Группе «СОГАЗ» принадлежит 10,6% акций, китайским Silk Road (фонд «Шелкового пути») и Sinopec – по 8,5%.