Сегодня российский ТЭК, как и другие ключевые сектора экономики, сталкивается с серьезными санкциями. В этих условиях ряд экспертов предлагает запустить в России «новую индустриализацию» и даже начать «новую экономическую политику». Реформы, по их мнению, помогут заместить импортные товары и технологии. О том, какими методами в Советской России развивали нефтяную отрасль почти век назад, пишет «Нефтянка» в своих статьях. Информагентство «Девон» приводит подборку из этих материалов с некоторыми сокращениями.

БОЛЬШЕВИСТСКАЯ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ.

1929 год называют «годом большого перелома», имея в виду начало коллективизации сельского хозяйства и индустриализацию страны. Для советской нефтяной отрасли этот год тоже имел большое значение. Постановление ЦК ВКП(б) от 5 декабря 1929 года «О реорганизации управления промышленностью» положила конец периоду НЭПа в нефтянке.

Была ликвидирована хозяйственная самостоятельность созданных в период НЭПа крупнейших добывающих трестов «Азнефть», «Грознефть», «Эмбанефть» и «Майнефть». Они в качестве структурных подразделений вошли в состав созданного Всесоюзного объединения нефтяной промышленности — «Союзнефть».

Таким образом, произошла централизация отрасли. А вскоре геологи преподнесли отличный подарок. В мае 1932 года из скважины около деревни Ишимбаево в Башкирской АССР ударил мощный нефтяной фонтан, давший суточный дебит в размере около 300 тонн. Это была большая башкирская нефть, подтвердившая смелые прогнозы Преображенского и Губкина о том, что открытая тремя годами ранее Волго-Уральская нефтегазоносная провинция — это «второй Баку».

В середине 1930-х годов благодаря активной геологоразведке существенно расширилась «нефтяная география» страны. Заработали новые месторождения в Средней Азии (Хайдаг, Уч-Кызыл, Небит-Даг), на Сахалине (Эхаби), в Крыму (Чонгелек) и Дагестане (Ачи-Су, Избербаш и Каякент).

Ударными темпами строился башкирский нефтеперерабатывающий кластер, включавший Ишимбайский и Уфимский НПЗ. После почти 30-летнего перерыва, возобновилось строительство сверхдальних (на тот момент) магистральных нефтепроводов. Был сдан в эксплуатацию трубопровод Эмба — Орск длиной 709 км, перекачивающий восточно-каспийскую нефть на Орский НПЗ.

УТРАТА ЭКСПОРТНОЙ ОРИЕНТАЦИИ.

В октябре 1939 года советская нефтянка впервые получила самостоятельный отраслевой «штаб» — Народный комиссариат (министерство) нефтяной промышленности. Вскоре руководителем наркомата стал 34-летний партийный работник, химик-технолог по образованию Иван Седин, а его заместителем — 29-летний бакинский нефтяник Николай Байбаков. На протяжении 45 лет он будет играть главные роли не только в нефтянке, но и во всей советской экономике.

Одним из первых значимых документов нового Наркомата стал подписанный в ноябре 1939 года приказ «О расширении разведочных работ на нефть в Сибири». Документ предписывал срочно сформировать большую геофизическую экспедицию для геологоразведки в пределах Западно-Сибирской низменности.

К осени 1940 года на огромной территории площадью в полмиллиона квадратных километров предписывалось определить районы и точки для бурения глубоких поисково-разведочных скважин. Из-за затянувшегося подготовительного периода сроки работ были сдвинуты почти на год, а начавшаяся Великая Отечественная война заставила полностью свернуть крайне перспективный проект.

Заметным трендом того периода была утрата нефтяной промышленностью СССР экспортной ориентации. Причина — резкий рост внутреннего потребления нефтепродуктов. В стране ускоренными темпами шла индустриализация, частично экономически обоснованная, частично «бессмысленная и беспощадная».

В течение 1930-х годов советский экспорт сырой нефти снизился в 10 раз, керосина – в 15, а бензина — в 20 раз. Возник острый дефицит валюты, который Советский Союз стал покрывать продажей за рубеж картин из Эрмитажа и зерна, насильственно изымаемого у колхозов.

При этом потенциальные возможности для ускоренного роста у советской нефтянки были. СССР находился на первом месте в мире по геологическим запасам нефти (4,7 млрд тонн). Недостаток инвестиций в разработку привел к тому, что объем добычи нефти в Советском Союзе — 31 млн тонн в 1940 году — был в пять раз меньше американского. Освободившуюся нишу СССР на глобальном нефтяном рынке заняли Венесуэла, Иран, Мексика и Голландская Ост-Индия (Индонезия), где добыча росла быстрыми темпами.

ЧИСТКИ В НЕФТЯНКЕ.

В конце 1920-х годов в стране началось сворачивание НЭПа и массовая «скачкообразная» индустриализация. В первую очередь, в базовых отраслях промышленности, включая ТЭК. В стране сразу возник острый дефицит квалифицированных инженерно-технических кадров. Но как раз по этой тонкой прослойке был нанесен наиболее мощный удар репрессивного аппарата.

Весной 1928 года ОГПУ сфабриковало так называемое «Шахтинское дело», официально именовавшееся «делом об экономической контрреволюции в угольной промышленности Донбасса. Спустя год «чистка» затронула и нефтянку. По «делу нефтяной секции Промпартии» были осуждены руководители крупнейших отраслевых структур — «Азнефти», «Грознефти» и Нефтесиндиката, а также Каспийского морского пароходства, специализировавшегося на танкерных перевозках.

«Звездой» этого процесса был фактический руководитель отрасли, выдающийся геолог, директор Всесоюзного треста нефтяной промышленности профессор Иван Стрижов. Он получил «высшую меру наказания», замененную на 10 лет лагерей. Отбывать срок Иван Николаевич поехал в Коми АСССР, в УхтПечЛаг, где незамедлительно открыл Ярегское месторождение тяжелой нефти.

Но все это было лишь преамбулой к Большому террору, который развернулся в 1937 году и продолжался почти два года. За это время по надуманным политическим мотивам было арестовано около 1,4 млн человек. 682 тысячи была расстреляна, в основном, по приговорам «троек НКВД».

Этот страшный период начался для советской нефтянки в январе 1937 года. Тогда в числе 17 обвиняемых по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра» был осужден и приговорен к расстрелу Георгий Пятаков. Бывший первый заместитель наркома тяжелой промышленности курировал нефтяную промышленность. Через месяц было обезглавлено руководство самого молодого и быстрорастущего нефтяного треста СССР – «Башнефти» во главе с его директором Сергеем Ганшиным. Еще через два месяца начались аресты в центральном аппарате отрасли.

НЕФТЯНИКОВ РАССТРЕЛИВАЛИ СОТНЯМИ.

Утраты оказались страшными и невосполнимыми. Так, были уничтожены практически все руководители советской нефтяной промышленности – заместитель главы Наркомтяжпрома, выдающийся нефтяник, экс-руководитель «Азнефти» и Нефтесиндиката Александр Серебровский; начальник «Главнефти» Михаил Баринов и его заместители Наум Ефуни, Ной Лондон, Василий Поляков и Николай Алексеев.

Среди расстрелянных - председатель объединения «Союзнефтеэкспорт» Иосиф Певзнер; председатель ЦК профсоюза рабочих нефтеперегонной промышленности Лазарь Талалай; директора всесоюзных специализированных трестов Андрей Доманский, Георгий Рогачев, Петр Белоусов и Степан Батулин; уполномоченный по Дальневосточному краю Вацлав Миллер, а также начальники ключевых отделов и служб центрального аппарата «Главнефти».

Если говорить о территориальных производственных объединениях, то больше всех пострадала «Башнефть». Там летом 1937 года репрессии пошли по второму круг (об этом читайте в публикации ИА «Девон» «Вышка. Репрессии в башкирской нефтянке»).

В количественном отношении наибольший ущерб был нанесен самому крупному по объему добычи региону СССР – Азербайджану.

Там были расстреляны сотни профессиональных нефтяников, включая всю верхушку Азнефтекомбината во главе с его директором Семеном Слуцким и его заместителями Михаилом Никитиным, Александром Крыловым и Иосифом Толбиным. В Баку, как и в Уфе, «чистка» проводилась дважды. При этом новый руководитель Азнефтекомбината Роберт Гульбис, не дожидаясь неминуемого ареста, покончил жизнь самоубийством.

Очень большой размах репрессии получили в УхтПечЛаге и тресте «Сахалиннефть». В первом случае причиной была априорная «виновность» ухтинских и печорских нефтяников, ранее уже осужденных по различным «антисоветским» статьям. А во втором – «порочные связи с заграницей», поскольку советские нефтепромыслы на северном Сахалине соседствовали с японскими концессиями.

При этом жертвами террора становились не только начальники, но и представители «широких народных масс». В расстрельном списке «вредителей», выявленных на Майкопском нефтепромысле, соседствовали управляющий трестом «Майнефть», кавалер двух орденов Красного Знамени Александр Барщевский и конюх Куприян Чуйко.

Единственным исключением из общей участи жертв Большого террора стала судьба сотрудников куйбышевского треста «Востокнефть», обвиненных в создании «контрреволюционной троцкистской организации». В сентябре 1937 года приволжские нефтяники были арестованы и затем приговорены военным трибуналом к расстрелу. А затем произошло настоящее чудо – после апелляции родственников осужденных приговор был отсрочен, а потом и вовсе отменен. Спустя год после ареста все подследственные были освобождены из-под стражи.

ЗЭКИ ОСВАИВАЛИ НЕДРА АРКТИКИ.

Отдельные регионы СССР вообще осваивались исключительно руками заключенных. Так добывали нефтяные богатства Автономной области коми-зырян (ныне — Республика Коми). Решение о направлении в бассейн рек Ухта и Печора геологоразведочной экспедиции было принято весной 1929 года. И это еще до «исторического» постановления Политбюро ЦК ВКП(б) «Об использовании труда уголовно-заключенных», от которого принято отсчитывать историю создания ГУЛага.

Нефтеразведочная экспедиция была сформирована из заключенных печально известного Соловецкого лагеря (СЛОН). Геологическую службу возглавил бывший заместитель директора Геологического комитета, а на тот момент -  заключенный Бутырской следственной тюрьмы Николай Тихонович. Общее руководство осуществлял чекист Яков Мороз. Интересно, что к пункту приписки в устье реки Чибью зеки-геологи прибыли на знаменитом пароходе «Глеб Бокий», возившем арестантов на Соловки.

Кое-какая инфраструктура в Чибью имелась. До революции здесь находился промысел бывшего «Русского товарищества «Нефть», оснащенный паровой машиной и буровым станком. В Чибью располагался керосиновый завод, вывезенный с соседнего Варваринского промысла, ранее принадлежавшего инженеру Гансбергу. 

С «соцкультбытом» дело обстояло хуже. Поэтому зеки первым делом начали заготовку леса и строительство жилых бараков, бани и пекарни. Для всех категорий трудового спецконтингента был установлен 12-часовой рабочий день. 

Скважина, пробуренная товариществом «Нефть» 12 назад, оказалась продуктивной. После небольшого ремонта она дала приток нефти, использовавшейся в качестве печного топлива. Кроме того, за год была пробурена новая разведочно-эксплуатационная скважина, давшая легкую нефть с глубины около 390 метров.

Параллельно отряд, работавший на Печоре, обнаружил месторождение каменного угля. Впоследствии было открыто еще несколько мощных угольных пластов в районе Воркуты. А на реке Чуть был создан промысел по добыче радиоактивной воды и построен завод по производству концентрированного радия.

УХПЕЧЛАГ.

Летом 1931 года экспедиция была преобразована в Ухто-Печорский исправительно-трудовой лагерь (УхтПечЛаг) с пятью лагерными отделениями. В месте, где ручей Чибью впадает в реку Ухту, был построен поселок Чибью, окруженный большим количеством лагерных пунктов.

На пике Большого террора в УхтПечЛаге работали более 90 тыс. «командированных». Среди глухой тайги вырос мощный промышленный комплекс. Он включал угольные шахты, нефтепромыслы, электростанции, речные пристани, склады, ремонтно-механические мастерские и самый северный в мире, расположенный в приполярной зоне, нефтеперерабатывающий завод. К моменту пуска в 1934 году он состоял из одной атмосферной трубчатки, выпускавшей арктическое топливо, и битумной установки. Затем он вырос в весьма крупное предприятие.

НПЗ был полностью обеспечен местным сырьем. В 1932 году, в 25 км к юго-западу от Чибью (ныне – Ухта), на глубине свыше 140 метров была обнаружена мощная залежь тяжелой высоковязкой нефти. Геологические запасы битуминозной нефти составили гигантскую по тем временам цифру — более 130 млн тонн.

В 1935 году началась эксплуатация месторождения стандартным скважинным методом, а с 1939 года — шахтным. Это сделало Ярегу уникальным для мировой нефтянки промыслом. Сегодня, несмотря на 85-летнюю историю эксплуатации, добыча на Яреге не только не падает, но и имеет тенденцию к росту. Кроме нефти, в ярегском кварцевом песчанике обнаружено повышенное содержание лейкоксена – титановой руды. Ее добыча ведется с 1966 года.

Об истории нефтяной промышленности Коми можно прочитать в публикации «Информ-Девон».