Кризис 2020 года — далеко не первый в мире и в нефтяной отрасли. О том, как каждый раз отрасль выходила из кризисов, рассказывает Сергей ОРЛОВ в статье «Проблемы балансировки», опубликованной в издании «Сибирская нефть». ИА Девон приводит этот материал с некоторыми сокращениями.

ПЕРВЫЙ НЕФТЯНОЙ КРИЗИС

Мировая экономика и вместе с ней нефтегазовая отрасль переживают уникальный кризис. Уникальность эта — в нерукотворности. Сейчас в дело вмешался сторонний фактор. Невидимый, но очень могущественный. Пришелец из микромира замедлил экономики супердержав, остановил потоки автомобилей на улицах мегаполисов, практически закрыл небо для самолетов. Главным в инфицированном коронавирусом мире стало правило «оставайся дома». И такому миру нужно гораздо меньше нефти.

Масло в огонь разгорающегося кризиса подлило традиционное столкновение интересов ОПЕК, США и России. Учитывая уникальность ситуации, настоящих победителей в этом кризисе, наверное, не будет. Так или иначе, пострадают все производители нефти. Ведь даже колоссальное сокращение добычи на 10 млн баррелей в сутки до конца не решает проблему переизбытка нефти на рынке. О ней после непродолжительной ценовой войны сумели договориться участники сделки ОПЕК+,. Около 20 млн баррелей в сутки все еще остаются лишними. И пандемия продолжает снижать потребление.

Молодые отрасли, как правило, достаточно долго стабильно развиваются без особых взлетов и падений. Так было и с нефтянкой, которая до второй половины XX века жила практически без потрясений. До 1930-х гг. потребление было еще невелико. Потом нефтяная промышленность получила допинг в виде Второй мировой войны и бурного послевоенного развития мировой экономики. Первое волнение в океане мировой нефтяной стабильности образовалось в начале 1950-х. Его вызвала жадность.

Именно нежелание делиться нефтяными доходами от добычи в Иране в начале 1950-х годов стало началом перераспределения сил в главном сегодня нефтедобывающем регионе мира — на Ближнем Востоке. Англо-иранская нефтяная компания (АIОС) отдавала за концессию Ирану меньше денег, чем платила налогов в Великобритании. Она получила в итоге национализацию нефтяной промышленности страны и, как следствие, необходимость допуска в регион американского бизнеса. Он маскировал сохранение британского присутствия в Иране.

Маскировка оказалось удачной в первую очередь для США. Большая часть акций нового консорциума, образованного в 1954 году, принадлежала британцам. Но в него сначала вошли пять американских нефтяных компаний, а позднее еще девять. С этого момента американский нефтяной бизнес стал главным на Ближнем Востоке. Так что кризисом эти события можно назвать лишь для британцев. С победителем тоже все понятно – это США.

А Иран в разборках супердержав по большому счету оказался разменной монетой. Нежелание делиться нефтяными доходами от добычи в Иране в начале 1950-х стало началом перераспределения сил в главном сегодня нефтедобывающем регионе мира — на Ближнем Востоке.

«НЕФТЯНОЕ ОРУЖИЕ» АРАБОВ

Кто вышел победителем из Суэцкого кризиса, который разразился всего через пару лет после событий в Иране? И на этот раз точно не Великобритания с Францией, которые окончательно расстались с иллюзиями о своей имперской мощи. Они под давлением мирового сообщества так и не сумели восстановить контроль над национализированным Египтом каналом. Через него к этому времени уже проходил мощный нефтяной поток. А вот СССР в этой истории набрал очки, продемонстрировав свои возможности супердержавы и укрепив позиции на Ближнем Востоке. В статусе друга египетского народа Советский Союз много лет после этого поставлял в регион оружие.

Главным победителем стал Египет, отстоявший свои права на Суэцкий канал. Но не только он. Заблокировав Суэц затопленными судами в ответ на действия англо-франко-израильского альянса, Египет организовал перспективу критичного дефицита нефти в Старом Свете. Она была окончательно реализована за счет эмбарго со стороны Саудовской Аравии и Кувейта и перекрытия Сирией нефтепровода из Ирака.

Ближневосточные государства впервые показали себя самостоятельными игроками на политико-нефтяной карте мира, способными влиять на глобальную экономику.

Точку в эпохе спокойствия на мировом нефтяном рынке арабский мир поставил в 1967 году, впервые опробовав свое нефтяное оружие в ходе Шестидневной арабо-израильской войны. Очевидным победителем сражений на Синае стал Израиль, наголову разгромивший более многочисленную и хорошо вооруженную Советским Союзом египетскую армию. Но не менее мощным оружием, чем танки и истребители, в этой войне показали себя нефтяные вышки.

Арабские страны, уже объединенные в ОПЕК — Саудовская Аравия, Ирак, Кувейт, Ливия, — и Алжир, объявили нефтяное эмбарго США, Великобритании и ФРГ, поддерживавшим Израиль. Они почти на две трети снизили добычу нефти. Эту атаку западный мир отразил, расконсервировав резервные скважины в США и наладив поставки черного золота с помощью супертанкеров. Через пять лет в этих запасов уже не хватило.

К 1973 году, когда разразилась самая крупная арабо-израильская война, Саудовская Аравия производила уже пятую часть всей мировой нефти. Она добывала ежедневно более 1 млн тонн. Нефтяное оружие стало гораздо более мощным.

На этот раз эмбарго арабских стран против государств, поддерживающих Израиль, сработало. Ближний Восток на четверть сократил добычу, и США не хватало резервов для покрытия дефицита черного золота. Превышение спроса над предложением втрое повысило цену на нефть до $15–17 за баррель. Это полностью компенсировало ОПЕК сокращение объема добычи.

В этот кризис вопрос о победителях и побежденных уже не стоял. Жесточайший топливно-энергетический голод в странах Европейского экономического союза (ЕЭС) заставил представителей Старого Света отказаться от поддержки своих союзников — США. Таким образом, все политические и экономические задачи впервые были решены только с помощью регулирования баланса спроса и предложения на нефтяном рынке.

До 1980-х годов любые пертурбации на нефтяном рынке приводили в основном к росту цен. Победителями при этом становились страны — экспортеры черного золота. В проигрыше оставались государства, не имевшие собственных достаточных запасов. Мировой экономический бум требовал все больше и больше энергоресурсов, а нефтяной дефицит был нормальным состоянием экономики. Такие события, как Ирано-иракская война 1980 года, этот дефицит только усугубляли.

20 ЛЕТ ДЕШЕВОЙ НЕФТИ

Запад к таким катаклизмам готовился, создавая постоянный запас углеводородов в хранилищах и снижая потребление черного золота. Все изменилось в 1986 году. Саудовская Аравия фактически без предупреждения увеличила производство вдвое — c 10 до 20 млн баррелей в сутки. В королевстве этот шаг объяснили желанием сохранить рыночную долю на фоне роста добычи в других регионах мира. В том числе в СССР, наращивавшем добычу на западносибирских месторождениях.

Нефтяное оружие, сменившее направление действия, сработало и в этот раз. К июлю нефтяные цены упали более чем втрое — до $10 за баррель.

Правда ударило оно не только по противникам, но и по союзникам. Советский Союз, экономика которого и без того дышала на ладан, вскоре приказал долго жить. Однако в коридор рентабельности при таком ценовом режиме не попадали и многие проекты добычи самих стран ОПЕК. В результате квоту пришлось корректировать до устраивающих всех 17 млн баррелей добычи в сутки. Это позволило поддерживать цену в коридоре $15–18 за баррель.

Пожалуй, безоговорочной победой саудитов это назвать нельзя. Методы ведения ценовой войны Саудовская Аравия не поменяла до сих пор. Меняются лишь внешние причины, заставляющие арабских нефтедобытчиков достать из кобуры нефтяной пистолет.

При низком уровне цен на нефть мир прожил почти 20 лет. Редкие всплески, как из-за операции «Буря в пустыне» в 1991-м, скорее были исключениями из правила. Большее влияние оказывали ценовые провалы, например как во время азиатского экономического кризиса, когда стоимость нефти снизилась до $11 за баррель. Россиянам эти проблемы запомнились дефолтом 1998 года.

При этом уроки нефтяных кризисов не прошли даром. Мир развивал технологии, направленные на диверсификацию энергетики, создание энергосберегающих производств. Это в какой-то степени позволяло избавиться от углеводородной зависимости. Во многом за счет этого на фоне общего экономического роста баланс на топливно-энергетическом рынке сохранялся существующими методами регулирования.

Баланс был нарушен в 2005 году вторжением США в Ирак и свержением режима Саддама Хусейна. На появление мощного очага нестабильности на Ближнем Востоке рынок отреагировал ростом нефтяных котировок, который продлился до 2008 года с рекордным результатом почти $150 за баррель. Правда справедливой ценой это назвать сложно. Просто ипотечный крах в США заставил инвесторов срочно перебрасывать средства в сырьевые рынки.

Мировой экономический кризис, вызванный американскими проблемами, меньше чем за полгода обрушил цену на нефть в четыре раза. Но это было скорее локальной проблемой, а не полноценным нефтяным обвалом.

ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД СЛАНЦЕВОЙ РЕВОЛЮЦИЕЙ

Уже в 2009 году цены пошли вверх, дав старт новому периоду роста. Он получил дополнительный импульс за счет дестабилизации ситуации на Ближнем Востоке, вызванной «арабской весной». Именно долгое благополучие стало причиной первого, но сразу очень мощного нефтяного кризиса XXI века.

Высокие цены на нефть — это возможность реализации проектов, которые при низких ценах нерентабельны. Именно этим занимались Соединенные Штаты, создавая дорогостоящие технологии разработки месторождений сланцевой нефти.

Вывод на рынок огромного дополнительного объема черного золота и снижение импортозависимости Северной Америки к середине 2014-го года обрушили цены вдвое, до пятилетнего минимума. При этом рост спроса на нефть постепенно замедлялся за счет ухудшения ситуации в китайской экономике и развития альтернативной энергетики. Это также стало оборотной стороной медали нефтяного благополучия.

ОПЕК на сланцевую революцию решил не отвечать, сохранив объем добычи. Благо себестоимость позволяла. Лишнюю нефть на рынок исправно поставляла и Россия.

И дело было не столько в нежелании кого-либо из игроков мирового нефтяного рынка повлиять на ситуацию, сколько в невозможности сделать это. К кризису 2014–2015 годов единолично переломить рыночную ситуацию не мог уже никто.

Сокращение доли ОПЕК в общемировом объеме добычи сделало нефтяное оружие недостаточно эффективным. Но и долго продолжаться так не могло. Жизнь в условиях низких цен означала отказ от реализации новых проектов и снижение добычи в будущем. Да и экономика нефтедобывающих стран чувствовала себя все хуже. В итоге проигравшим странам ОПЕК, а также России, Казахстану и Азербайджану пришлось договориться о согласованном снижении добычи нефти. Это сработало, ведь на долю участников сделки ОПЕК+ приходилось более 40% мировой нефтедобычи.

Цены постепенно удалось довести до $40–60 за баррель, и сохранять определенный баланс вплоть до 2020 года. Даже несмотря на то что при таком уровне цен сланцевая нефтедобыча в США тоже восстанавливалась очень активно.

Окажется ли эффективным нефтяное оружие в борьбе с кризисом, вызванным коронавирусом? Наверное, это во многом будет зависеть от того, как долго продлится пандемия и карантинные меры. Как показала ценовая война, Саудовская Аравия пока еще вполне способна эффективно отстаивать свои интересы с помощью демпинга.

Для других стран котировки, приемлемые для саудитов, грозят серьезными проблемами. Даже при цене $20 за баррель, предсказанной аналитиками Goldman Sachs на второй квартал 2020 года, хорошо чувствуют себя немногие производители нефти. Что говорить об апокалиптических $5 за баррель от экспертов Citigroup. А ведь экспортная цена смеси Urals в этот кризис уже падала до отрицательных значений.

Новая сделка ОПЕК+ несколько сбалансировала рынок. Ближайшие недели покажут, насколько достаточны даже беспрецедентные сокращения добычи. А чуть позже станет ясно, что теряет нефтяной мир от ухода с рынка 10 млн баррелей в сутки. Мы узнаем насколько низкие цены будут способствовать восстановлению мировой экономики.