«Татнефть» в 60-е годы прошлого века стала кузницей кадров и передового опыта для всей нефтяной отрасли страны. В этом убедился Адиб Маликов, побывав в 1968 году на острове своей боевой молодости – Сахалине. Информагентство «Девон» публикует его очерк «Путешествие на «Ых-миф» в сокращении (Ых-миф — так нивхи, коренной народ, называли Сахалин.).

23 ГОДА СПУСТЯ

…Европа и Азия остались позади. За половину суток - полсвета. Раньше, когда мы ехали сюда для прохождения армейской службы, Дальний Восток казался нам очень далеким. Помню, по дороге нам устраивали две помывки в бане. Сколько было съедено в пути солдатского хлеба, пожалуй, знал только один старшина. Двадцать три года прошло, как я покинул этот остров. 

Только вчера был в Альметьевске, а сегодня ступил на землю Южно-Сахалинска, главного города острова. 

Едва устроился в гостинице, пошел бродить по городу. Десять часов утра по местному времени. Солнце еще замешкалось за горами. А мои часы (они шли по московскому времени) показывают полночь. Придется привыкать к новому световому дню. Неприлично же средь бела дня ходить позевывая.

Города я не узнал. Мало сказать, что он изменился. Он родился заново. Когда в конце августа сорок пятого наш разведывательный взвод вошел сюда, и сам город, и его название были другими – Тойохара. Помню щитовые домишки без труб. Крыша покрыта толем или дранкой, длинные окна с мелкими звеньями. Когда еще Южный Сахалин был японским, всемогущий микадо - император запретил строить дома с печами, пусть, дескать, будет всё, как в теплой Японии. Однако богатая прослойка построила себе теплые, светлые и просторные виллы. Но капитальных домов было в то время в городе мало. Может, чувствовали самураи, что недолго им жить на чужой земле.

Горы и тайга совсем рядом. Город выглядит уютным и очень мирным. Аллея Героев. Среди воинов, освобождавших Южный Сахалин, знакомые и близкие сердцу имена: Леонид Смирных, повторивший подвиг Матросова, Буюклы. Сейчас их имена носят города. 

Среди героев Социалистического Труда я увидел портрет известного рыбака-нивха Чайки Пойтана. Это имя я уже знал по центральным газетам. А вот о нефтянике Жаудате Латыповиче Муратове услышал впервые. Он тоже Герой Труда, начальник Северо-Сахалинской геологоразведочной экспедиции.

ОХА – «ПЛОХАЯ ВОДА»

Через несколько дней я взял курс к охинским нефтяникам. Через три часа нас принял аэропорт Охи (Оха – райцентр на северо-востоке Сахалина, ныне там действует управление «Оханефтегаз», входящее в «Роснефть-Сахалинморнефтегаз» - прим. ИА Девон). Оказывается, он частенько и не принимает. Общительные пассажиры рассказали, что характер у Охи капризный, как у невесты на выданье: на часу пять раз меняется. А уж дождь зарядит – неделю льет без продыха.

Оха похожа на Альметьевск. Рядом с деревенскими избами выросли большие дома. Куда ни глянь – краны вытянули свои длинные журавлиные шеи. В какую только точку не приедешь, везде дивишься размаху строительства. Дома растут, как грибы после дождя. Всего вдоволь: пищи, одежды, жилья. Нужен только мир – эти слова я не раз слышал здесь.

Объединение «Сахалиннефть» расположилось в деревянном двухэтажном здании. Заместитель начальника объединения, главный геолог Остап Остапович Шеремет оказался общительным, веселым человеком. Средних лет. Круглая борода. Рыжие усы. Едва услышал, что я из Альметьевска, воскликнул:

- О, слыхали! Следим. Татарские нефтяники борются за 100 миллионов тонн в год. Об этой цифре мы только мечтаем. Альметьевский край становится кузницей кадров. У нас много ваших буровиков, добытчиков.

Разложив карту, Остап Остапович начал знакомить меня с историей управления. О наличии нефти в Атау знали еще в прошлом веке. Говорят, ее нашли местные гиляки – нивхи… На том месте, где сейчас раскинулся город Оха, были луга да безымянная речка. Однажды собрались гиляки варить на костре оленье мясо. Зачерпнули в речке воды, а по ней маслянистые пятна плавают. Один нивх по фамилии Иванов закупорил эту «о-ха» (плохую воду) в бутылку и повез в Николаевск. Оттуда ее переправили в Петербург…

НЕФТЯНОЕ ОЗЕРО

Объединение «Сахалиннефть» - это четыре нефтепромысловых управления геологоразведочный трест три конторы бурения, несколько строительных организаций. Разведка ведется по всему острову, особенно в северо-западной его части. По подсчетам ученых, Сахалин скрывает до двух миллиардов тонн нефти. Сейчас жидкого топлива здесь добывается около трех миллионов тонн в год.

Старший геолог рассказывает о «старейшем» промысле, который сейчас в черте города. Это место охинцы называют Нефтяное Озеро. Здесь есть скважины глубиной 120 метров и 1000 метров. 

- Когда Нефтяное Озеро перестало фонтанировать, попробовали закачать в пласт воду. Но безрезультатно. Наши инженеры предложили попробовать вытолкнуть нефть… горячим паром.

Остап Остапович постучал кулаком по стенке:

- Один из них здесь.

В кабинет вошел симпатичный мужчина с живыми глазами. 

- Знакомьтесь, ваш земляк Рахим Гайфуллин, - представил мне вошедшего Остап Остапович, - старший инженер-геолог объединения.

Рахим приехал в Оху из Нурлатского района Татарии с родителями в 1939 году. Был тогда мальчишкой.

- Помню, выехали на далекую землю целым эшелоном, - вспоминает Рахим. Всю дорогу не умолкали тальянка и песни. Приехали на голое место и начали строить город. 

После Охинского нефтяного техникума Рахим ходил в тайгу в составе геологических партий. Вскоре инициативного парня заметили в горкоме комсомола. Пригласили работать вторым секретарем. Потом – промысел, должность главного геолога. Здесь то и открылся путь к поискам, творчеству.

- Как же удалось вам в такую многоэтажную толщу пар загнать? – спросил я.

- Так совсем рядом – ТЭЦ. Решили от нее трубы к промыслу для пара проложить. Смастерили передвижную установку для нагнетания пара в пласт. Только и всего. Обмозговали это с начальником технического отдела промысла Шафиковым и старшим инженером Коростылевым.

Это новшество охинские нефтяники применили первыми в стране. Нефтяное Озеро сейчас переживает второе рождение.

На прощанье Рахим сказал:

- С родными краями связи не теряем. Из Казани получаем газеты и журналы. Вот только с пластинками на татарском языке плоховато – нет их здесь… Передайте привет альметьевским коллегам.

Потом мы с Остапом Остаповичем поехали на Нефтяное Озеро. Болото. Земля, покрытая сплошным слоем битума, скважины, покоящиеся на огромных сваях, деревянные настилы для операторов, мерные поклоны станков – вот что такое Нефтяное Озеро.

ПАР – В ПЛАСТ

Участок тянется немногим больше одного километра. В ширину – 400 метров. На таком квадрате разместились 240 скважин. Стоят плотно, в сорока-ста метрах друг от друга. Мастер участка Наум Тимофеевич Волков, посвятивший нефти больше тридцати лет жизни, подвел нас к небольшой замазученной скважине.

- До нагнетания в пласт пара вот эта «старушка» давала в сутки одну тонну нефти. А сейчас ее суточный дебит – одиннадцать тонн. Рассчитываем довести до 30 тонн.

Да, охинские нефтяники умное дело затеяли: ТЭЦ берет у нефтяников газ, взамен снабжает электричеством и паром город, буровые, промыслы. Остап Остапович не удержался, чтобы не похвалиться:

- Лучше нашей нефти трудно найти: ни соли, ни воды почти не содержит. Соседи – японцы с удовольствием ее покупают. Часть нефти по дну моря на Большую землю отправляем. Скоро войдет в строй еще один нефтепровод – через Татарский пролив.

Ступая по зыбким мосткам, переходим на противоположный берег Озера. Останавливаемся у деревянного сооружения, похожего на пожарную каланчу.

- Первая скважина, - знакомит Остап Остапович. – Пробурена в 1910 году под руководством Зотова. Глубина 120 метров. Охраняем как исторический памятник.

Здесь конечно, нет таких мощных девонских фонтанов, как в Татарии. И масштабы работ не те. Но народ исключительно работящий. Приехал сюда, на край земли оставив родные места, не на год-два, а насовсем. По узким медвежьим тропам проложили широкий путь в большую жизнь. Вдохнули жизнь в некогда дикий край.

Потом машина, оставляя песчаный шлейф, помчала нас вдоль моря к буровым вышкам.

- Если дождь, дороги в кисель превращаются, - разговорился шофер, - с буровой не выедешь. По две вахты тогда буровики кряду работают. Зимой вертолет выручает.

Здесь тайга недремучая. Деревья невысокие. Даже могучий кедр, покорясь морскому ветру, смиренно склонил перед стихией свою гордую голову и стелется близко к земле. Поредели от частых тайфунов кудри низкорослых берез. Не зря Охотское море зовут «холодильником». 

ПТИЦА В КУЛЬТБУДКЕ

Контора бурения номер 1 расположилась в поселке городского типа. Директор конторы – голубоглазый обветренный мужчина средних лет Евгений Васильевич Загорский – оказался в некотором роде нашим земляком: когда учился в Московском нефтяном институте, проходил на альметьевских промыслах производственную практику, под руководством наших инженеров писал дипломную работу.

Я еще не раз встречал на сахалинской земле татарских нефтяников. Все они с добрым чувством говорят об альметьевской земле, при случае выспрашивают новости, передают приветы.

Мы снова в пути. Евгений Васильевич рассказывает:

- Бурим на 2-3 километра вглубь. Песок. Забои то и дело осыпаются. Структура грунта очень сложная. Частенько даже геологи в своих прогнозах ошибаются.

Озера здесь неглубоки. Зимой до дна промерзают. Когда мы подошли к буровой, что расположилась у самого озера, бурового мастера застали на берегу. Он стоял, заложив руки за спину, и смотрел на воду.

- Что задумался, Владимир Иванович?

- Вот прикидываю, хватил ли нам воды в озере… Пожалуй, нет.

Буровая берет воду из озера. Зимой проблема снабжения водой значительно осложняется (озеро совсем замерзает).

- На каждом месте свои трудности, - говорит бурмастер. – Человек к ним приспосабливается.

Загорский поправляет:

- Побеждает, Владимир Иванович, а не приспосабливается. Вот скоро начнем дно морское сверлить. Пусть море попробует не смириться!

Как и у нас, на альметьевской земле, здесь трудятся, не зная ни дня, ни ночи. Открывают «окна» солнечным лучам, томившимся в недрах миллионы лет, побеждают капризы природы. Ползут вдоль острова буровые вышки. 

Едва мы вошли в культбудку. из открытой форточки выпорхнула какая-то птица. Сидевшая за столом девушка предупреждающе посмотрела на нас:

— Тсс, скворец здесь птенцов вывел...

Птица в углу культбудки соорудила гнездо из глины. Лаборантка Людмила  положила на стол томик стихов и подошла к нам.

— Скоро будем переезжать на новую точку. Это пернатое семейство, — Людмила указала на гнездо, — заберем с собой, а то погибнут. В непогодь здесь не то, что пташке — человеку носа не высунуть.

В разговор вмешался Заморский:

— На соседней буровой сивуч объявился (морской обитатель из породы тюленьих). Парни его загнали в культбудку. Там он и переночевал

—А как выспался, — продолжала Людмила,— так не спеша выбрался из будки и заковылял к берегу. Прямо с обрыва в воду.

Мне не хотелось расставаться с этими людьми, с виду суровыми, а на поверку — отзывчивыми и даже сентиментальными. Но ждала дорога.

ГЕРОЙ ИЗ БАВЛИНСКОГО РАЙОНА

С Героем Социалистического Труда Жавдатом Муратовым  мы встретились незадолго до отъезда. Он только что вернулся из Кисловодска. Загар — шоколадный. Настроение — отличное. У него широкоскулое лицо, широкий лоб, густые брови. Во всем облике сквозит недюжинная сила.

Контора геологоразведочной экспедиции, где работает Муратов, от Охи в нескольких километрах. Выросший в деревне Кара Зирек Бавлинского района, Жавдат рано познал нелегкий крестьянский труд. В военные годы в Казани окончил школу ФЗО и приехал в Бугульму слесарить в машинно-тракторных мастерских.

Однажды увидел в поле стальную вышку. Она, как магнитом, потянула восемнадцатилетнего парня к себе. Освоил бурильное дело на туймазинских землях, а когда почувствовал в себе силу, вместе с бригадой приехал в Оху.

Сельский парнишка, имевший за плечами семь классов, без отрыва от производства закончил Охинский нефтяной техникум, стал руководителем бригады.

— Всякое было, — вспоминает Жавдат, — но двое суток с вахты не могли уйти. Приходилось спать и под снегом.

— А Героя когда получил?

— В пятьдесят девятом. Из обжитого и спаянного коллектива перешел в бригаду «без роду и племени». Ну, и вытянули ее с ребятами в передовые.

В Сахалинcком областном комитете партии о Жавдате Муратове сказали так:

—Этот из тех, кого трудности только подстегивают, заставляют упрямо идти вперед.

Жизненный путь нашего земляка богат и сложен. Это тема для отдельного произведения. Руководимая Жавдатом экспедиция рекомендовала сахалинским буровикам десятки новых площадей.

— Где разведочная партия останавливается, там возникает поселок, появляется жизнь, — говорит Жавдат, — сами строим и клуб, и баню. Четыре партии бороздят остров вдоль и поперек.

В четырех углах кабинета четыре переходящих Красных знамени. Они вручены трестами, Охинским горкомом и Сахалинским обкомом партии.

Продолжение следует