Отложенный эффект

Повышение налоговой нагрузки на нефтегазовую отрасль грозит сокращением инвестиций в ее развитие и бюджетными потерями в будущем

Спад в российской экономике заставил правительство искать дополнительные источники пополнения федерального бюджета. Минфин предложил покрыть растущий дефицит за счет изъятий из основного источника формирования доходной части казны — нефтегазовой отрасли. Эксперты и игроки нефтяного рынка предупреждают, что такой подход, позволив решить сиюминутную проблему, грозит гораздо более серьезными бюджетными потерями в будущем

В проект федерального бюджета на 2016 год, представленный в конце октября Госдуме правительством, заложен дефицит в 2,3 трлн рублей: 16 трлн рублей расходов при 13,7 трлн рублей доходов. 44% доходов должна принести нефтегазовая отрасль. Это самый крупный вклад среди всех источников пополнения госказны. По структуре большая часть поступлений от нефтегаза (более 3,6 трлн рублей) обеспечивает НДПИ, еще около 2,4 трлн — экспортные пошлины. В эту сумму уже включены более 300 млрд рублей, которые планируется изъять у отрасли по инициативе Министерства финансов и вокруг которых в последнее время разгорелись жаркие дебаты. Почти 200 млрд рублей должна поделиться нефтянка, более чем 100 млрд — «Газпром».

Сумма изъятия на фоне триллионов бюджетных поступлений от отрасли на первый взгляд не выглядит пугающей. Однако очевидно, что дополнительные платежи нефтяникам и газовикам, работающим сегодня в условиях низких цен на свою продукцию, западных санкций и отсутствия дешевых заемных средств, придется снимать в первую очередь с инвестиционных программ. Что уже в недалекой перспективе может ударить по самим же компаниям, а значит, и по бюджету страны. Но самое настораживающее, что такой метод борьбы с бюджетным дефицитом — за счет ужесточения фискальной нагрузки на главную бюджетообразующую отрасль — стал уже традиционным.
Сливки, которых нет

Механизм последнего привлечения в бюджет лишних нефтяных миллиардов прост. Вопреки схеме введенного только в нынешнем году налогового маневра (также, кстати, направленного на рост бюджетных поступлений), экспортная пошлина на нефть в 2016 году сохраняется на уровне 42% вместо запланированного снижения до 36%. При этом ставка НДПИ уже поднялась в 1,7 раза. От очередных манипуляций с самим налогом на добычу полезных ископаемых после долгих споров и обсуждений все же было решено отказаться. Зато пошлины будут замораживаться не на девять месяцев, как планировалось изначально, а на весь 2016 год. «В связи с тем, что по экспортной пошлине тот режим, который предлагало Министерство финансов, будет продолжен на целый год, а не на девять месяцев, доходная часть федерального бюджета в будущем году будет увеличена. Под эти доходы, соответственно, мы уточнили расходы, доложили председателю правительства, и мы имеем документ, который не подлежит уже изменению», — сообщил первый вице-премьер Игорь Шувалов 22 октября, когда в Госдуму вносился законопроект о федеральном бюджете.

Обосновывая позицию своего ведомства, министр финансов Антон Силуанов делал основной акцент на ослаблении рубля, за счет которого нефтяники получают дополнительную прибыль. «Мы лишь снимаем сливки, которые они (нефтяники) получили от того, что изменился курс рубля», — заявил министр финансов на деловом завтраке Сбербанка, прошедшем в начале октября в рамках инвестфорума в Сочи.

Эта формулировка (а точнее, сама идея о сверхдоходах от девальвации) была скептически воспринята экспертным сообществом. В частности, в своем ответе на статью Антона Силуанова «Брать или не брать», размещенную в газете «Ведомости», академик РАН Александр Некипелов в тех же «Ведомостях» напомнил о том, что увеличение рублевых доходов от экспорта нефти на 200 млрд рублей съел рост стоимости нефти для российской переработки после увеличения НДПИ в рамках налогового маневра. «Предложение изъять девальвационную прибыль несостоятельно еще и потому, что в мире никто не изымает у конкретных отраслей доход от изменения курса (ведь часть прибыли от курсовой разницы изымается через налог на прибыль),— отметил академик Некипелов.— Если же говорить о нефтяной отрасли, заметим, что половина добываемой нефти потребляется внутри страны, а это означает, что „дополнительный доход“ нефтяников от экспорта нефти практически равен дополнительному расходу при покупке нефти для переработки. Аргумент, что нефтяники не поку- пают нефть, а просто используют для переработки ту нефть, которую сами же и добыли, также несостоятелен по той простой причине, что отрасль функционирует в рыночной экономике и ее доходы и расходы определяются рыночными ценами».

Но если сливок нет, значит, нефтяные компании должны искать внутренние резервы. Какая статья окажется самой незащищенной и к чему это может привести, понимают во всех профильных министерствах. «Если резко будет увеличено налогообложение, сократятся инвестиции, что ударит по геологоразведке. Соответственно, перспективы отрасли ухудшатся», — заявил глава Минприроды Сергей Донской. "Я иногда удивляюсь логике моего друга Антона (Силуанова. — "СН«),— недоумевал во время дебатов на форуме «Россия зовет!» министр экономического развития Алексей Улюкаев. — Мы хотим бюджетные доходы только в этом году или в следующем тоже хотим?" "Расчеты показывают, что дополнительный выигрыш в 2016 году может обернуться отрицательным результатом в последующие годы«,— отмечал он же в интервью телеканалу «Россия-24».

Об этом же говорят и аналитики. Повышение налоговой нагрузки на нефтегазовую отрасль может сократить бурение в 2016 году, полагают в рейтинговом агентстве Fitch. Эксперты не исключают, что нефтяные компании с наиболее развитой технологической цепочкой могут снизить операционную прибыль (EBITDA) в 2016 году на 7–10% при цене нефти Brent на уровне $55 за баррель, а капитальные расходы придется урезать.

На инвестфоруме в Сочи нефтяников защищал даже глава Сбербанка Герман Греф: «Нефтянка — это то, что нас всех кормит, поэтому надо к ней очень бережно относиться и все-таки стараться ее очень аккуратно облагать налогами в том числе. Не дай бог она не выдержит». И это не умозрительные построения. Мировая история знает немало случаев, когда бюджетные проблемы планировалось решать за счет ужесточения фискальной политики. В большинстве случаев это приносило лишь еще большие проблемы
Предел нагрузки

В экономике есть такое понятие, как эффект Лаффера. Американский экономист Артур Лаффер еще в 60-х годах прошлого века выявил зависимость между увеличением ставок налогообложения и налоговыми поступлениями в бюджет. Увеличение ставок приводит к росту налоговых поступлений лишь до определенных пределов, после чего налоговое бремя становится чрезмерным, многие производители, разоряясь, уходят с рынка, кто-то уходит в тень, соответственно, налоговых поступлений становится меньше — и госбюджет сокращается.

Конечно, к ситуации в современной российской нефтегазовой отрасли выкладки Артура Лаффера впрямую неприменимы — речь идет о запа­се прочности иного порядка и о рынке со спе­цифичной структурой, однако в общих чертах это работает и отложенный эффект от повыше­ния налоговой нагрузки может быть крайне тяжелым.

Таким, например, как в Венесуэле, где еще несколько лет назад изымалось 95% сверхпри­были с нефтяного экспорта, а внутренние цены на топливо поддерживались на минимальном уровне. Сегодня страна страдает от раздутых социальных обязательств, которые невозможно выполнить, а отрасль снижает объемы добычи из-за недоинвестирования в предыдущие годы. Три года назад налог для нефтяных компаний с 50 до 62% повысила и гораздо более прогрессив­ная и благополучная по сравнению с Венесуэлой Великобритания. Сейчас, когда цена нефти упа­ла вдвое, этот налог стал убивать отрасль. Сни­жениеего на 2% ситуацию, естественно, не изме­нило. Члены ассоциации нефтедобывающих компаний Oil & Gas UK в начале 2015 года потре­бовали от канцлера британского казначейства срочно снизить налоги на отрасль, чтобы избе­жать банкротств. Пока до массовых разорений дело не дошло, однако добыча углеводородов продолжает сокращаться, расходы компании урезают по полной программе, в том числе увольняя тысячами персонал и сворачивая проекты освоения новых месторождений.

В России уровень изъятия средств из нефтяной отрасли кратно превышает уровень налогообложения других отраслей. По оценке Александра Некипелова, в текущем году общая доля фискальных изъятий в совокупном доходе нефтяных компаний составит 82%. Налоговая нагрузка на нефтяную отрасль выше только в Саудовской Аравии. Но не стоит забывать, что в России нефть добывается в гораздо более сложных природно-климатических условиях, чем на Ближнем Востоке, поэтому геологоразведка, добыча и транспортировка требует гораздо более высоких затрат. Впрочем, серьезные проблемы сегодня испытывает и саудовский бюджет, который на 80% формируется из нефтяных доходов: впервые с 2009 года он может стать дефицитным. Однако об изъятиях недостающих средств из нефтянки речи не идет. Вместо этого используются меры, возможно, более неприятные здесь и сейчас, но позволяющие сохранить стабильность в перспективе, когда ситуация на нефтяном рынке исправится: сокращаются бюджетные расходы, продаются государственные облигации и используются золотовалютные резервы. Только с начала текущего года Саудовская Аравия, раньше игнорировавшая рынок долговых обязательств, продала облигаций на сумму 55 млрд риалов ($15 млрд).
Инвестиции вопреки

Во что может вылиться российская практика применения системы решения бюджетных проблем за счет повышения налоговой нагрузки на бюджетообразующую отрасль, попробовал спрогнозировать все тот же академик Некипелов: «Отраслевые расчеты показывают, что после определенного роста доходов бюджета от нефтяной отрасли в 2016–2018 годах в дальнейшем они начнут снижаться. Причина — в существенном повышении налоговой нагрузки, приводящей к значительному снижению инвестиций в разведку и добычу. Предлагаемые налоговые новации нарушают хрупкий баланс доходов, инвестиций и производства, пока еще сохраняющийся в отрасли. В результате за ближайшие три года инвестиции в отрасль уменьшатся на 2 трлн рублей, а добыча нефти сократится на 100 млн тонн, сформируются условия для долгосрочного тренда снижения производства. Потери доходов бюджета, вызванные падением производства, в конечном итоге существенно превысят дополнительные доходы государства в 2016–2018 годах».

Пока нефтяники держатся. На фоне налоговых дебатов российские нефтегазовые компании кардинально свои инвестпрограммы не сокращали, более того, даже отчасти компенсировали рост стоимости проектов, связанный с ослаблением курса рубля. Например, совет директоров «Газпром нефти» в сентябре на 10% увеличил финансирование инвестпрограммы компании — до 379,5 млрд рублей. При этом EBITDA за первое полугодие 2015 года по сравнению с аналогичным показателем прошлого года выросла почти так же — на 12%. Это еще один штрих к вопросу о девальвационных экспортных сливках. Бизнес в России уже достиг уровня, при котором решение вопросов не диктуется сиюминутной выгодой. Все отраслевые лидеры прекрасно осознают, что если сейчас заморозить проекты освоения шельфа, вовлечения в разработку трудноизвлекаемых запасов, модернизации нефтепереработки, повышения эффективности сбытовой сети, завтра они окажутся на обочине мирового нефтяного рынка. Что явно не будет способствовать укреплению национальной экономики. А за примером положительного влияния продуманной и сбалансированной фискальной политики на отрасль и, как следствие, экономическое положение государства тоже далеко ходить не надо — достаточно вспомнить об американской сланцевой революции, ставшей возможной во многом благодаря льготам для добывающих и сервисных компаний, и так гораздо менее зарегулированных, чем в России.

Евгений Третьяков, журнал "Сибирская нефть"

Поиск по теме: деньги, Минфин, Налог